Руслан ГРИНСБЕРГ, директор Института экономики Российской академии наук, член-корреспондент РАН
Приватизация - это идеологическая химера, нынешняя российская автократия неспособна вывести страну на путь модернизации, а главная ошибка белорусских властей состоит в чрезмерном «прессовании» бизнеса, считает директор Института экономики Российской академии наук Руслан ГРИНБЕРГ. В интервью редакции он коснулся таких актуальных вопросов как оптимизация государственного воздействия на экономику, перспективы интеграции на постсоветском пространстве, неэффективность ручного управления экономикой и многих других.
Накануне свободы?
- Руслан Семенович, цепь протестных акций, начавшихся декабрьским митингом на Болотной площади, показала, что в России формируется новый политический ландшафт, который может значительно изменить казавшийся еще недавно предопределенным сценарий выборной кампании. Такое впечатление, будто люди очнулись от многолетней спячки. Они, может быть, еще не вполне понимают, что надо делать, но уже осознали, что они граждане и что им пора «вставать». Какую оценку современной политической ситуации в России дали бы вы?
- Признаться, я не ожидал такой реакции на са¬моуверенную рокировку правящего тандема. После митинга на Болотной площади я опубликовал в газете «Известия» статью под названием «Конец инертного общества».
Самое позитивное то, что все больше молодых граждан, в том числе и весьма успешных, вместо намерения покинуть родину в поисках счастливой жизни приходят к осознанию своей ответственности за судьбу страны.
И хотя по-прежнему силы гражданского общества и власти неравны, властвующая элита вынуждена начать переговоры и вступить в диалог еще до того, как эти силы станут равными, иначе она проиграет окончательно. В то же время мы знаем, что в оппозиции сохраняются разброд и шатания, нет явного лидера, зато всегда находятся деятели, видящие смысл своих усилий только в слепом единоборстве, независимо от того, к чему оно приведет.
Между тем всем нам остро не хватает понимания компромисса как соглашения о реальных взаимных уступках, а не как отступления в силу времен¬ной слабости. Культура «все или ничего» бесперспективна и пагубна для всех. На смену ей должна прийти европейская культура взаимно уважительного диалога.
Другой важный урок российской трансформации - отказ от веры в идеального вождя-реформатора. Ведь победа автократии в стране в нулевые годы стала закономерным итогом именно этого наивного заблуждения, причем заблуждения как простых обывателей, так и рафинированной московской интеллигенции, волею судьбы получившей в начале 90-х годов уникальный шанс на формирование демократической власти в стране. К сожалению, в российском политическом классе, причем даже в его самом либеральном сегменте, большой популярностью пользуется теория народного бонапартизма и близкая ей пиночетизма. В истории существуют примеры, когда эта популистская теория в разных видах реализовывалась на практике. Достаточно вспомнить время Наполеона III, Муссолини или главарей Третьего рейха.
Волеизъявление народа в условиях отсутствия среднего класса и институтов гражданского общества часто выводило на авансцену истории политиков, не имеющих никаких политических и экономических программ кроме инстинкта власти. Уместно в этой связи привести слова классика демократии А. Токвиля об имитационной демократии Наполеона III: «...каждый раз, когда французы желали уничтожить абсолютную власть, они ограничивались тем, что ставили голову статуи Свободы на тело раба».
В России сегодня мы наблюдаем пробуждение масс и гражданского само¬сознания без достаточного понимания целей движения. В этих условиях очень важно формирование современной демократической элиты - как на стороне власти, так и на стороне оппозиции. Той и другой необходимо учиться договороспособности во имя общего Отечества, стоящего перед лицом нарастающих проблем и вызовов. И лучшим ответом на сложившуюся ситуацию будет общественный диалог на «круглых столах» и в публичных дискуссиях. При этом обеим сторонам нужно проявлять терпение и не поддаваться искуше¬нию решать проблемы с помощью насилия. Наш исторический опыт, к сожалению, изобилует подобными примерами. Но ведь не запрограммированы же мы фатально на вечную конфронтацию.
- Для зрелого гражданского общества (если, конечно, в России оно в конце концов сформируется) способность к диалогу является, так сказать, родовым качеством. Но способна ли к медиации российская власть? Отсюда возникает и следующий вопрос: насколько готова эта власть осуществить заявленные реформы?
- Для меня очевидно, что российская автократия, подавившая ельцинскую полуанархию, а заодно и благотворную политическую и экономическую конкуренцию, становится контрпродуктивной. Дело не только в конкретных личностях. Выдвижение модернизации в качестве стратегического приоритета страны объективно несовместимо с автократической моделью развития и имитационной демократией и требует концентрации политической воли современного демократического государства, развертывания личной инициативы людей, создания институтов гражданского общества и саморегулируемых организаций.
Гражданский энтузиазм в стране напоминает события в СССР двадцатипятилетней давности. Но есть здесь и громадное многообещающее отличие. Тогда 280 млн. подданных неожиданно получили свободу, по сути, из рук одного человека - М.Горбачева. И вскоре выяснилось, что дарованная сверху свобода скорее опьяняет, чем вдох¬новляет, если быстро не приносит наивно ожидаемых от нее плодов. Сегодня же люди за нее борются, а это уже совсем другое дело. Есть надежда, что завоеванной свободой они распорядятся достойно... Демонизировали государство - получили кризис - В своих научных трудах вы пишите о том, что современное российское государство недостаточно активно и даже, что его «мало в экономике»…
- Конечно, в частности, нашему институту совсем бы не помешало, чтобы государство обращало на него больше внимание. Иногда прислушивалось к советам хотя бы академиков, да и вообще не думало, что, если ты ученый, то у тебя потребности меньше, чем у дворника и уж совершенно точно не дотягивают до потребностей лейтенанта полиции. Причем раза в три.
- Вы знаете, в Беларуси государство очень активно вмешивается в экономику, но при этом в прошлом году мы имели самую высокую в СНГ инфляцию, а наши ученые, думаю, тоже не отказались бы от материализованного внимания к ним государства. Словом, нам надо определиться с терминами и выяснить, что вы понимаете под «активностью государства» и где грань, отделяющая активность от неоправданного вмешательства?
- Проблема нахождения золотой середины между регулированием и дерегулированием, может быть, самая сложная и важная в экономической науке и я не знаю о том, чтобы она была кем-то удовлетворительно решена. По сути обществу приходится каждый раз искать очень тонкий баланс между развертыванием частной инициативы и реализацией общественного интереса, что есть важнейшая функция государства. Почему российскому государству не удается эффективно ее реализовать? В контексте нашего разговора хотелось бы обратить внимание только на один момент. Согласитесь, что ни в одном здоровом обществе не происходило такой демонизации государства, какое наблюдается в последние 20 лет у нас. Причем это поветрие выглядит удивительно анекдотично. Именно те люди, которые оказались на вершине власти, больше всего ее дискредитировали и демонизировали. А те, кто остался вне влияния и возможностей государства, типа нас, были вынуждены ратовать за восстановление сильного, активного государства.
Разумеется, демонизация государства, пусть не в таких абсурдных проявлениях, наблюдается не только в России, эта болезнь поразила весь современный цивилизованный мир. И его кризис как раз заключается в том, что демонизация государства привела к катастрофичному распуханию внешних долгов, рецессии, финансовым пузырям и всему прочему. Нарушено соотношение кнута и пряника, государство превратило кнут в некую тряпочку для вытирания слез. Главная ошибка государства - Вряд ли это относится к российской модели…
- Я же говорю о приличных странах. Наше государство отличается тем, что оно в лице своих проводников, чиновников, прессует тот бизнес, который еще теплится. Я не говорю об откатах, это верхняя коррупция, может, быть для бизнеса даже не самая страшная. Я говорю о жестком прессе государства, который давит на бизнес, увеличивая его издержки, вгоняя предпринимателей в глубочайшую депрессию. Они сейчас мечутся между тем, где жить - в России или за границей - и что делать. Многим из них нет и сорока, а они уже до предела уставшие люди, старики.
Нормальный человек не хочет ни давать взятки, ни получать. Он хочет четких правил. Пусть они будут жесткими, но пусть бизнес зависит от закона, а не от людей, которые пришли на должность, чтобы кормиться за счет вверенной им территории или сферы жизни. Государству как раз не хватает активности, решительности, чтобы такие правила создать, чтобы опереться на гражданское общество. Сегодня у нас бюрократия правит бал, потому что за ней нет никакого общественного контроля.
И эта ситуация, на мой взгляд, более опасная, чем финансовые пузыри или дефицит бюджета в странах Евросоюза. В России всевластие бюрократии - главная системная проблема, нерешенность которой может иметь для страны катастрофичные последствия. Во всех странах 5% населения - предприниматели - дают работу всем остальным. И если их удушить - это будет не кризис, это будет катастрофа… В приличных странах, когда в госучреждение приходит бизнесмен, готовый создать десяток рабочий мест, там его будут «облизывать» с утра до вечера.
- В Беларуси предпринимателей пока тоже не научились облизывать, скорее, наоборот: стригут и прессуют, прессуют и стригут.
- И что вы можете сказать, что у вас создана сильная экономика, сложилось здоровое общество? Прессование бизнеса - главная ошибка вашего батьки. О приватизации, ручном управлении, интеграции и смысле демократии - А сохранение под контролем государства значительной части экономики - не ошибка?
- Сложный вопрос. В скандинавских странах, где особенно комфортная жизнь, госсобственности вообще 60%.В России частные монополии более злые, чем государственные. Создали частные электрические компании - и теперь на них вообще нет управы. Цену поднял, и ты или плати, или живи при лучине. Утверждение, что частный собственник лучше государственного, на мой взгляд, просто идеологическая химера.
Если говорить о собственности, то для России сегодня более актуальны регулирование доходов, прогрессивный налог на богатство. Вот и Саркози собирается вводить налог на финансовые операции - это уже из социал-демократического, даже коммунистического инструментария.
Опять же, встает вопрос, какие государственные активы продавать и кому? Возьмем, к примеру, «Роснефть». Давайте выставим ее на торги. Понятно, что самую высокую цену дадут китайцы, у них денег много. А дальше что? Китаец что, лучше Сечина? Этот хотя бы наш.
- Накануне президентских выборов Владимир Путин выступил в прессе с несколькими программными статьями. Как бы вы охарактеризовали его экономические взгляды?
- Программа замечательная! Владимир Владимирович пишет как лидер оппозиции. И структурная политика, и индустриализация, и налоги на роскошь - все есть. От аплодисментов и криков «виват» удерживает только один простой вопрос: а кто не давал все это сделать раньше? Ладно, как говорится, лучше поздно, чем никогда.
Вместе с тем с некоторыми тезисами трудно согласиться. Вызывают возражение планы снижения доли участия государства в стратегических компаниях, так как это может вернуть нас в 90-е гг., в эпоху перманентных переделов собственности.
Встречается и немало положений из арсенала рыночного фундаментализма, которые сегодня уже не в моде ни в США, ни в Европе. У нас эта идеология прочно господствует уже больше двух десятков лет. А указание на низкую производительность труда - это уже из риторики «новых русских», того самого «праздного класса», который создал аморальную атмосферу быстрых и легких денег через финансовые махинации и коррупцию и тем самым дискредитировал честный и производительный труд. В обрабатывающей промышленности, где технологическое отставание достигает порой 30-40 лет, действительно низкая производительность труда, но это результат тотальной безответственности и жадности самого бизнеса. Какое оборудование, какие технологии - такая и производительность.
- Каковы же причины того, что и спустя почти два десятилетия после окончания ельцинского периода главные проблемы российской экономики остаются нерешенными, а многие даже обострились?
- Думаю, что первостепенное значение тут имеют дефекты нашей политической системы. Радикальные псевдолиберальные силы, которые в начале 90-х гг. победили в стране, создали фактически монархическую конституцию с неограниченными полномочиями для президента и абсолютной монополией исполнительной власти. Здесь смыкаются экономика и политика, здесь источник крайне неэффективного, но доминирующего ныне ручного управления экономикой.
Все имеют право на ошибки. Но несменяемость власти резко повышает их цену. Если же побеждают другие политические силы с иной экономической программой, они исправляют ситуацию. В этом смысл демократии. Она, конечно, сама по себе ценность, но одновременно - просто рабочий инструмент для корректировки политики. Но и отсюда я хочу сделать вывод о том, что если вы не участвуете в политике, если считаете, что надо только ждать сигнала сверху, то вы заслуживаете той экономики, которая есть. Ручное управление даже в Люксембурге было бы неэффективным, хотя там на велосипеде можно все объехать и наладить, а здесь огромная страна, всем руководить просто невозможно.
- Есть ли будущее у СНГ, других интеграционных образований на постсоветском пространстве?
- Здесь очень многое зависит от России, которая должна стать инициатором широкой комплексной модернизации стран СНГ. При этом надо понимать, что интеграция сопряжена с издержками, а лидерство в ней с еще большими издержками - по оценкам ИЭ РАН, до 10-15 млрд. долл. ежегодно. Но иначе не создать общего рынка инновационных продуктов. И хотя в краткосрочном плане для России это действительно затраты, зато в долгосрочном - уже выгоды, многократно увеличенные в рамках СНГ.
К сожалению, пока, синдром «старшего брата», а также «теория обузы» с большим трудом сдают позиции в российском правящем доме, который предпочитает инвестировать в американские ценные бумаги, а не в структурную и интеграционную политику как важнейшие рычаги модернизации и самой России, и всех стран - участниц СНГ.
- Сейчас много пишут о том, что арабская весна с ее хаосом и кровью может повториться в России да и в Беларуси. Насколько вероятным вы считаете такой сценарий развития событий?
- Никакого хаоса не будет, во всяком случае, в Беларуси, если начнутся демократические процессы. Здесь опасность представляет как раз недостаток демократии.
Понимаете, действует универсальное правило и в Каире, и в Туле, и в Минске, где хотите. Когда человек сыт и чуть-чуть грамотен, то он хочет свободы. И уже не важно, больше у него будет денег или меньше. Ему важна свобода выбора во всем: чем заниматься, куда ехать, что читать, с кем говорить. Так что демократические перемены и для России, и для Беларуси - вопрос времени. И я нисколько не сомневаюсь, что они будут благотворными.
Беседовал Юрий Бехтерев
{jcomments on}