Елена СУРКОВА
Исторические обстоятельства, при которых Константин-Кирилл и Мефодий создали первый книжно-письменный язык для славян, в основном хорошо известны и имеют устойчивую традицию изложения в научной литературе. Некоторые эпизоды истории этой миссии переосмысляются новыми поколениями исследователей. Среди таких моментов - вопрос о соответствии нововведений славянских первоучителей тенденциям церковной политики того времени. Западная научная традиция, как правило, интерпретирует события, связанные с Кирилло-Мефодиевской миссией, как парадоксальные, поскольку, по мнению целого ряда зарубежных исследователей, историю создания славянской письменности, славянской церковной иерархии и богослужения следует рассматривать на фоне провала миссии среди славян Моравии и Паннонии , на которых распространялась просветительская деятельность первоучителей. Великоморавская миссия (863-866) не стала триумфальной для Константинопольской Церкви, что, по-видимому, и объясняет тот факт, что имена Константина-Кирилла и Мефодия ни разу не упоминаются в хрониках византийских историков. Однако, с другой стороны, именно благодаря высвобождению Кирилло-Мефодиевской миссии из-под надзора Византийской патриархии оказалось возможным создать славянскую Церковь и организовать богослужение на славянском языке.
Великоморавская миссия действительно носила парадоксальный характер исходя из следующих предпосылок:
• византийское православие, сформированное под сильным влиянием поздней античности с ее метафизикой, имело особые духовные и социальные характеристики в сравнении, например, с основаниями миссионерской политики Рима;
• до IХ в. византийская Церковь не имела опыта миссионерской деятельности среди варварских народов за пределами Империи. Вовлекая в процесс христианизации и культурной ассимиляции новых членов византийского содружества наций, Константинопольская Церковь использовала миссионерские методы, позволяющие неофитам адаптироваться в установленной и закрепленной многовековой традицией восточно-христианской религиозной системе. Опытом и надлежащими методами христианизации внутри иных политических и социальных ареалов византийская Церковь не располагала;
• деятельность славянских первоучителей в Моравии и Паннонии была на несколько порядков выше любой другой миссии в истории византийской Церкви. Учитывая тот факт, что великоморавская миссия предназначалась для уже христианизированного народа, следует принять во внимание субъективный фактор - масштаб личности Солунских братьев, которые уровнем образованности и личностными качествами превосходили многих своих соотечественников и современников, в том числе канонизированных Церковью. То же можно сказать о славянских учениках Константина-Кирилла и Мефодия, которые оказались достойными преемниками первоучителей, способными развивать просветительские идеи своих наставников в новом качестве.
Одной из основных целей Великоморавской миссии было создание нового канонического языка для молодой славянской Церкви. Такой язык возник в течение относительно небольшого промежутка времени в процессе переводов с позднеантичного и среднегреческого языков. Благодаря переводу Константином-Кириллом и Мефодием богослужебных книг был заложен фундамент для создания нового литературного языка, основанного на диалекте македонских славян, смоделированного по греческому образцу. Старославянский язык был предназначен для коммуникации не только в пространстве, т.е. для охвата всего греко-славянского ареала, но и во времени, - для возможности непосредственного использования всего предшествующего книжно-письменного наследия. Со временем грамматический строй старославянского языка, его лексикон были развиты и обогащены в процессе последующих переводов текстов Св. Писания, византийской патристики, законодательных кодексов, а также благодаря созданию оригинальных сочинений на этом языке. Однако исследователи отмечают, что тексты, возникшие в древнейший период развития старославянского языка, по своим литературным качествам и лингвистической точности отличаются наибольшим совершенством благодаря научному и поэтическому гению Константина-Кирилла, усилиями которого старославянский язык стал третьим международным языком в Европе, обслуживающим восточно-европейский ареал византийского содружества наций. Статус старославянского языка часто сопоставляют с положением латыни в Западной Европе: первый книжно-письменный язык славян был «ареально-интернациональным» и функционировал подобно латыни у балканских и восточноевропейских славян вплоть до ХVIII в.
Кроме того, важно отметить политический аспект функционирования старославянского языка на славянских землях. В ареале Slavia Orthodoxa его использование предполагало политическую независимость славянских государств от Византийской империи и автономию (и/или автокефалию) их Церквей. В большей степени этот момент был более актуален для южных славян, подверженных постоянной активной экспансии со стороны Византии, чем, например, для славян восточных. Как известно, в конце Х - начале ХI в. и вплоть до конца ХII в. территории южных славян вновь вошли в состав Восточной Римской империи. На фоне начавшейся насильственной эллинизации славян старославянский язык стал фактором, определявшим этническое и культурное самосознание южно-славянских народов, что оказало гораздо более существенное влияние на дальнейшую историю этого языка, чем любые богословские или философские аргументы, когда-либо прозвучавшие со стороны его апологетов.
В ареале Slavia Romana литургическое использование старославянского языка наряду с другими народными языками находилось под запретом на протяжении ХI-ХII вв. Этот запрет, впервые сформулированный папой Григорием VII в 1080 г. и предназначенный для чешского князя, был составной частью политики, нацеленной на достижение превосходства пап как в духовной, так и в государственной сфере. Политические столкновения, таким образом, стали причиной того, что сегодня мы не располагаем текстами на древнечешском или древнепольском, которые относились бы к западно-славянскому ареалу и датировались ХII в.
Прагматические цели миссии Константина-Кирилла и Мефодия среди славян требовали глубокого богословского обоснования идеи введения богослужения на «варварском» славянском языке и в связи с этим необходимости перевода на этот молодой миссионерский язык книг Священного Писания. Славянские первоучители, несомненно, занимались таким обоснованием, о чем свидетельствуют события их биографии, обусловленные тем, что с самого начала деятельность по созданию славянской книжно-письменной культуры сопровождалась активной полемикой с противниками этой культуры. В таких условиях сам факт вступления в активные «прения» с идейными оппонентами и, как правило, победа в этих «прениях» свидетельствуют о том, что Солунские братья были готовы представить своим противникам обоснованные аргументы, с помощью которых им удавалось отстаивать собственные интересы в условиях чужого культурного и конфессионального влияния (известно, что западно-славянские земли - в частности, Паннония и Моравия - уже в начале IX в. находились под юрисдикцией епископатов Зальцбурга и Пассау).
Наличием у славянских просветителей безупречной системы обоснования необходимости появления славянского корпуса канонических текстов можно объяснить и факт освящения славянских книг папой Адрианом II (867-872) без их предварительной текстологической и теологической экспертизы
В дискуссии по поводу статуса старославянского языка основным был вопрос о его престижности и авторитетности. В сложившейся классической, а затем и иудео-христианской традиции данные понятия были взаимообусловленными: язык не признавался «достойным» до тех пор, пока его соответствие социальным и культурным нормам не утверждалось высшим авторитетом (в классической традиции в роли такого авторитета выступали поэты и философы, для иудео-христианской культуры непререкаемым был авторитет Св. Писания). Дискуссия о статусе старославянского языка велась в контексте его противопоставления греческому.
Вместе с тем представление о статусе старославянского языка развивалось в соответствии с актуальным для Средневековья принципом «имитации»: согласно восходящей к неоплатонической философии генеалогической схеме, старославянский должен был имитировать греческий язык для того, чтобы вместе с перенятыми моделями греческой языковой системы воспринять тот свет Божественной Истины, который греческий, в свою очередь, унаследовал от еврейского языка.
Как известно, Константин-Кирилл, Мефодий и их ближайшие ученики не составили ни одной грамматики либо лексикона старославянского языка. Усилия первоучителей были направлены на создание славянского корпуса богослужебных текстов на основе разработанной ими алфавитной системы в сочетании с установленными орфографическими нормами. Чтобы достичь поставленной цели, первоучителям необходимо было разработать систему доводов, подтверждающих идеологическую легитимность новой письменной традиции. В связи с этим исследователи обычно говорят о двух важнейших доктринах, которые легли в основу теоретического обоснования статусности старославянского языка и славянской азбуки. Первая признает сакральный характер всех естественных языков исходя из положения о том, что в процессе христианизации все народы приобретают равное право обладать и развивать письменную культуру на родном языке. Вторая утверждает идею равенства всех народных языков (и обслуживающих их систем письма) в связи с принципом равенства народов перед Богом, допустившим языковое и культурное многообразие. Эти идеи, возникшие в эпоху раннего христианства, отражают стремление донести до сознания неофитов истины откровения в привычной оболочке слов и понятий, что можно считать первым этапом становления теологии, перевода Откровения на разные языки. Открытый характер проповеди, стремление говорить с аудиторией на понятном ей языке свойственны апостолам Христовым (ср. высказывание апостола Павла: «Для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобресть Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобресть подзаконных; для чуждых закона - как чуждый закона, чтобы приобресть чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобресть немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых» (I Кор., 9:20-22)). Эти же идеи были использованы просветителями славян в качестве богословского обоснования исторического права славянских народов иметь богослужение на родном языке.
Таким образом, исторический контекст миссии Константина-Кирилла и Мефодия среди славян свидетельствует о том, что она предполагала решение целого комплекса специфических задач, которые в таком масштабе не ставила перед собой и не решала ни одна другая миссия, когда-либо действовавшая в Европе. В этом уникальность событий, которые происходили одиннадцать столетий тому назад на территории Великой Моравии, а также непостижимая высота того духовного подвига, который совершили апостолы славян святые Константин-Кирилл и Мефодий.